Неточные совпадения
И точно, что касается до этой благородной боевой
одежды, я совершенный денди: ни одного галуна лишнего; оружие ценное в простой отделке, мех на шапке не слишком длинный, не слишком короткий; ноговицы и черевики пригнаны со всевозможной точностью; бешмет
белый, черкеска темно-бурая.
Одежда Свидригайлова была щегольская, летняя, легкая, в особенности щеголял он
бельем.
Толпа дворовых не высыпала на крыльцо встречать господ; показалась всего одна девочка лет двенадцати, а вслед за ней вышел из дому молодой парень, очень похожий на Петра, одетый в серую ливрейную куртку [Ливрейная куртка — короткая ливрея, повседневная
одежда молодого слуги.] с
белыми гербовыми пуговицами, слуга Павла Петровича Кирсанова.
Когда я выезжал из города в окрестности, откуда-то взялась и поехала, то обгоняя нас, то отставая, коляска; в ней на первых местах сидел августинец с умным лицом, черными, очень выразительными глазами, с выбритой маковкой, без шляпы, в
белой полотняной или коленкоровой широкой
одежде; это бы ничего: «On ne voit que зa», — говорит француженка; но рядом с монахом сидел китаец — и это не редкость в Маниле.
То же, что он выговаривал хорошо по-английски, по-французски и по-немецки, что на нем было
белье,
одежда, галстук и запонки от самых первых поставщиков этих товаров, никак не могло служить — он сам понимал — причиной признания своего превосходства.
Не доходя до Тараса, Нехлюдов остановился в проходе подле почтенного вида старика с
белой бородой, в нанковой поддевке, разговаривавшего с молодой женщиной в деревенской
одежде.
И так же, как и в мужской, с обеих сторон налипали к сеткам люди: с этой стороны — в разнообразных одеяниях городские жители, с той стороны — арестантки, некоторые в
белых, некоторые в своих
одеждах.
Все вещи, которые он употреблял, — принадлежности туалета:
белье,
одежда, обувь, галстуки, булавки, запонки, — были самого первого, дорогого сорта, незаметные, простые, прочные и ценные.
Все были в
белых косынках, кофтах и юбках, и только изредка среди них попадались женщины в своих цветных
одеждах.
Здесь были шкуры зверей, оленьи панты, медвежья желчь, собольи и беличьи меха, бумажные свечи, свертки с чаем, новые топоры, плотничьи и огородные инструменты, луки, настораживаемые на зверей, охотничье копье, фитильное ружье, приспособления для носки на спине грузов,
одежда, посуда, еще не бывшая в употреблении, китайская синяя даба,
белая и черная материя, одеяла, новые улы, сухая трава для обуви, веревки и тулузы [Корзины, сплетенные из прутьев и оклеенные материей, похожей на бумагу, но настолько прочной, что она не пропускает даже спирт.] с маслом.
Весь следующий день мы простояли на месте. Погода была переменная, но больше дождливая и пасмурная. Люди стирали
белье, починяли
одежду и занимались чисткой оружия. Дерсу оправился окончательно, чему я несказанно радовался.
Купцы давали даром все, что нужно для больниц, — одеяла,
белье и теплую
одежду, которую оставляли выздоравливавшим.
У нас не было ничего, да ведь решительно ничего, ни
одежды, ни
белья, ни посуды.
Детские комнаты, как я уже сейчас упомянул, были переполнены насекомыми и нередко оставались по нескольку дней неметенными, потому что ничей глаз туда не заглядывал;
одежда на детях была плохая и чаще всего перешивалась из разного старья или переходила от старших к младшим;
белье переменялось редко.
Пожарные в двух этажах, низеньких и душных, были набиты, как сельди в бочке, и спали вповалку на нарах, а кругом на веревках сушилось промокшее на пожарах платье и
белье. Половина команды — дежурная — никогда не раздевалась и спала тут же в
одежде и сапогах.
Уже сильно завечерело, красные облака висели над крышами, когда около нас явился старик с
белыми усами, в коричневой, длинной, как у попа,
одежде и в меховой, мохнатой шапке.
Лицо ее мне показалось меньше, чем было прежде, меньше и
белее, а глаза выросли, стали глубже и волосы золотистее. Раздевая меня, она кидала
одежду к порогу, ее малиновые губы брезгливо кривились, и всё звучал командующий голос...
Гиляки никогда не умываются, так что даже этнографы затрудняются назвать настоящий цвет их лица;
белья не моют, а меховая
одежда их и обувь имеют такой вид, точно они содраны только что с дохлой собаки.
[
Одежда и
белье стоили 1795 руб. 26 коп., пищевое довольствие 12 832 p; 94 к., лекарства, хирургические инструменты и аппараты 2309 р. 60 к., расходы комиссариатские, канцелярские и проч.
Все они были в праздничной
одежде, шеи голые, ноги босые, локти наруже, платье заткнутое спереди за пояс, рубахи
белые, взоры веселые, здоровье на щеках начертанное.
Кругом, в беспорядке, на постели, в ногах, у самой кровати на креслах, на полу даже, разбросана была снятая
одежда, богатое
белое шелковое платье, цветы, ленты.
Внимание Розанова еще удержалось на Илье Артамоновиче Нестерове, хозяине Пармена Семеновича, высоком, совершенно
белом, как лунь, старике с очень умным и честным лицом; на кавалере древнего же письма, но имеющем
одежду вкратце «еллинскую» и штаны навыпуск, да на какой-то тупоумнейшей голове.
Чувства сдерживались неумением выражать их, слова тратились обильно, но говорили о простых вещах, о
белье и
одежде, о необходимости беречь здоровье.
Ромашов, который теперь уже не шел, а бежал, оживленно размахивая руками, вдруг остановился и с трудом пришел в себя. По его спине, по рукам и ногам, под
одеждой, по голому телу, казалось, бегали чьи-то холодные пальцы, волосы на голове шевелились, глаза резало от восторженных слез. Он и сам не заметил, как дошел до своего дома, и теперь, очнувшись от пылких грез, с удивлением глядел на хорошо знакомые ему ворота, на жидкий фруктовый сад за ними и на
белый крошечный флигелек в глубине сада.
А там еще
одежда,
белье — ведь на частную работу или на урок не пойдешь засуча рукава в ситцевом платье, как ходит в лавочку домовитая хозяйка, которая сама стоит на страже своего очага.
На нашем бастионе и на французской траншее выставлены
белые флаги, и между ними в цветущей долине, кучками лежат без сапог, в серых и синих
одеждах, изуродованные трупы, которые сносят рабочие и накладывают на повозки. Ужасный тяжелый запах мертвого тела наполняет воздух. Из Севастополя и из французского лагеря толпы народа высыпали смотреть на это зрелище и с жадным и благосклонным любопытством стремятся одни к другим.
Веял легкий теплый ветер от раздувавшихся
одежд, из-под которых показывались на секунду стройные ноги в
белых чулках и в крошечных черных туфельках или быстро мелькали
белые кружева нижних юбок.
Никогда потом в своей жизни не мог припомнить Александров момента вступления в училище. Все впечатления этого дня походили у него в памяти на впечатления человека, проснувшегося после сильнейшего опьянения: какие-то смутные картины, пустячные мелочи и между ними черные провалы. Так и не мог он восстановить в памяти, где выпускных кадет переодевали в юнкерское
белье,
одежду и обувь, где их ставили под ранжир и распределяли по ротам.
Любя подражать в
одежде новейшим модам, Петр Григорьич, приехав в Петербург, после долгого небывания в нем, счел первою для себя обязанностью заказать наимоднейший костюм у лучшего портного, который и одел его буква в букву по рецепту «Сына отечества» [«Сын Отечества» — журнал, издававшийся с 1812 года Н.И.Гречем (1787—1867).], издававшегося тогда Булгариным и Гречем, и в костюме этом Крапчик — не хочу того скрывать — вышел ужасен: его корявое и черномазое лицо от
белого верхнего сюртука стало казаться еще чернее и корявее; надетые на огромные и волосатые руки Крапчика палевого цвета перчатки не покрывали всей кисти, а держимая им хлыстик-тросточка казалась просто чем-то глупым.
Белая атласная
одежда его была истерзана; по ней струилась кровь. Видно было, что он не без боя достиг до светлицы.
Грозен был вид старого воеводы среди безмолвных опричников. Значение шутовской его
одежды исчезло. Из-под густых бровей сверкали молнии.
Белая борода величественно падала на грудь, приявшую некогда много вражьих ударов, но испещренную ныне яркими заплатами; а в негодующем взоре было столько достоинства, столько благородства, что в сравнении с ним Иван Васильевич показался мелок.
Лучше всех рассказывала Наталья Козловская, женщина лет за тридцать, свежая, крепкая, с насмешливыми глазами, с каким-то особенно гибким и острым языком. Она пользовалась вниманием всех подруг, с нею советовались о разных делах и уважали ее за ловкость в работе, за аккуратную
одежду, за то, что она отдала дочь учиться в гимназию. Когда она, сгибаясь под тяжестью двух корзин с мокрым
бельем, спускалась с горы по скользкой тропе, ее встречали весело, заботливо спрашивали...
Его
одежда, когда-то, вероятно, черная, теперь стала серой от солнца, едкой
белой пыли и многочисленных ржавых пятен.
Впереди десятков двух казаков ехали два человека: один — в
белой черкеске и высокой папахе с чалмой, другой — офицер русской службы, черный, горбоносый, в синей черкеске, с изобилием серебра на
одежде и на оружии.
Живут все эти люди и те, которые кормятся около них, их жены, учителя, дети, повара, актеры, жокеи и т. п., живут той кровью, которая тем или другим способом, теми или другими пиявками высасывается из рабочего народа, живут так, поглощая каждый ежедневно для своих удовольствий сотни и тысячи рабочих дней замученных рабочих, принужденных к работе угрозами убийств, видят лишения и страдания этих рабочих, их детей, стариков, жен, больных, знают про те казни, которым подвергаются нарушители этого установленного грабежа, и не только не уменьшают свою роскошь, не скрывают ее, но нагло выставляют перед этими угнетенными, большею частью ненавидящими их рабочими, как бы нарочно дразня их, свои парки, дворцы, театры, охоты, скачки и вместе с тем, не переставая, уверяют себя и друг друга, что они все очень озабочены благом того народа, который они, не переставая, топчут ногами, и по воскресеньям в богатых
одеждах, на богатых экипажах едут в нарочно для издевательства над христианством устроенные дома и там слушают, как нарочно для этой лжи обученные люди на все лады, в ризах или без риз, в
белых галстуках, проповедуют друг другу любовь к людям, которую они все отрицают всею своею жизнью.
Одевались на маскарад Варвара и Грушина вместе у Грушиной. Наряд у Грушиной вышел чересчур легок: голые руки и плечи, голая спина, голая грудь, ноги в легоньких туфельках, без чулок, голые до колен, и легкая
одежда из
белого полотна с красною обшивкою, прямо на голое тело, —
одежда коротенькая, но зато широкая, со множеством складок. Варвара сказала, ухмыляясь...
Странные мечты вызывало у Матвея её бледное лицо и тело, непроницаемо одетое чёрной
одеждой: ему казалось, что однажды женщина сбросит с плеч своих всё тёмное и явится перед людьми прекрасная и чистая, как
белая лебедь сказки, явится и, простирая людям крепкие руки, скажет голосом Василисы Премудрой...
В обхождении он кроток и как-то задумчиво-сдержан; на исправника глядит благосклонно, как будто говорит: «Это еще при мне началось!», с мировым судьей холодно-учтив, как будто говорит: «По этому предмету я осмелился подать такой-то совет!» В
одежде своей он не придерживается никаких формальностей и предпочитает
белый цвет всякому другому, потому что это цвет угнетенной невинности.
При этом известии с отставным начальником совершается нечто необыкновенное. Он как бы впадает в восторженное забытье; ему мнится, что он куда-то въезжает на
белом коне, что он облачен в светозарные
одежды; что сзади его мириада исправников, сотских, десятских, а перед ним на коленях толпа…
Софья Николавна едва ли видала вблизи мордву, и потому
одежда мордовок и необыкновенно рослых и здоровых девок, их вышитые красною шерстью
белые рубахи, их черные шерстяные пояса или хвосты, грудь и спина и головные уборы, обвешанные серебряными деньгами и колокольчиками, очень ее заняли.
С некоторых пор в
одежде дяди Акима стали показываться заметные улучшения: на шапке его, не заслуживавшей, впрочем, такого имени, потому что ее составляли две-три заплаты, живьем прихваченные
белыми нитками, появился вдруг верх из синего сукна; у Гришки оказалась новая рубашка, и, что всего страннее, у рубашки были ластовицы, очевидно выкроенные из набивного ситца, купленного год тому назад Глебом на фартук жене; кроме того, он не раз заставал мальчика с куском лепешки в руках, тогда как в этот день в доме о лепешках и помину не было.
Одежда его состояла из
белых посконных порток, с синими заплатками на коленях, и такой же грязной, расползавшейся на спине и руках рубахи.
Но в это время новые тесовые ворота со скрипом отворились перед ним, и красивый, румяный белокурый парень, лет восьмнадцати, в ямской
одежде, показался в воротах, ведя за собой тройку крепконогих, еще потных косматых лошадей, и, бойко встряхнув
белыми волосами, поклонился барину.
Колебались в отблесках огней стены домов, изо всех окон смотрели головы детей, женщин, девушек — яркие пятна праздничных
одежд расцвели, как огромные цветы, а мадонна, облитая серебром, как будто горела и таяла, стоя между Иоанном и Христом, — у нее большое розовое и
белое лицо, с огромными глазами, мелко завитые, золотые волосы на голове, точно корона, двумя пышными потоками они падают на плечи ее.
На нем широкая
одежда из шелка небесного цвета, ее осыпают зерна жемчуга — не больше пяти тысяч крупных зерен, да! На его страшной седой голове
белая шапка с рубином на острой верхушке, и качается, качается — сверкает этот кровавый глаз, озирая мир.
И тотчас же, как-то вдруг, по-сказочному неожиданно — пред глазами развернулась небольшая площадь, а среди нее, в свете факелов и бенгальских огней, две фигуры: одна — в
белых длинных
одеждах, светловолосая, знакомая фигура Христа, другая — в голубом хитоне — Иоанн, любимый ученик Иисуса, а вокруг них темные люди с огнями в руках, на их лицах южан какая-то одна, всем общая улыбка великой радости, которую они сами вызвали к жизни и — гордятся ею.
Через несколько дней она брату принесла
бельё и сделала ему выговор за то, что он слишком небрежно относится к
одежде, — рвёт, пачкает.
Было второе марта. Накануне роздали рабочим жалованье, и они, как и всегда, загуляли. После «получки» постоянно не работают два, а то и три дня. Получив жалованье, рабочие в тот же день отправляются в город закупать там себе
белье,
одежду, обувь и расходятся по трактирам и питейным, где пропивают все, попадают в часть и приводятся оттуда на другой день. Большая же часть уже и не покупает ничего, зная, что это бесполезно, а пропивает деньги, не выходя из казармы.
Вместо того чтоб идти присмотреть за извергом Никиткой, Настасья Петровна проходит в зал, оттуда коридором в свою комнату, оттуда в темную комнатку, вроде чуланчика, где стоят сундуки, развешана кой-какая
одежда и сохраняется в узлах черное
белье всего дома.
Праздничное солнце озаряло пустыню, и в
белых ангельских
одеждах светло улыбался Господь: и Ему приятно было, что тень, что холодна ключевая вода…